Геннадий Башунов - Героический режим. Не для героев [СИ]

Я выругался.

— Да ладно ты, — проворчала Гая. — Пока пойдёшь с нами, а потом… посадим тебя до материка.

— Спасибо, — сказал я. — Большое спасибо.

— Одним «спасибо» не отделаешься, будешь впахивать до удобного случая, как проклятый, — хмыкнул Заг.

— Спасибо, — повторил я и поднялся.

И снова спуск к озеру. Было уже очень темно — плотная пелена облаков закрывала и луну, и звёзды.

— Топлюша… — тихо позвал я.

— Да.

— Я иду с ними.

— Да, я догадываюсь. Ещё увидимся, я знаю, где они остановились, для меня дотуда путь есть.

— А до материка?

— До материка нет. Но… ты же не скоро туда отправишься?

— Не скоро, — прошептал я, не зная, кому вру — себе или ей.

Глава 29

21, 10

Меня встретили неприятными взглядами. Один из людей Зага даже ткнул в меня «козой», будто я злой дух.

Впрочем, может быть, так оно и есть. Я одержим им. Или ей. Злобой.

Они расположились у восточной стороны острова. Лагерь представлял собой один большой навес, под которым и спали, и ели. Дымные костры наполняли небольшое пространство, и без того занятое кучей немытых тел, удушливыми облаками, поднимающимися к навесу и клубящимися там. По крайней мере, впервые за последние полтора дня мне было тепло.

Чуть ниже располагалась небольшая бухта, где стоял драккар — длинная посудина с небольшим парусом. На носу драккара красовалась голова странного существа, напоминающего помесь дракона с китом. Подобную тварь, выброшенную на берег, я видел две жизни назад.

— Мы всё стаскали и загрузили, — пробурчал один из людей Зага, когда мы пробрались к центральному костру. — Можно отплывать.

Заг поморщился.

— Отплывать-то, конечно, можно, но плыть пять или шесть часов… до темноты не успеем. Может, завтра?

— Может, и завтра, — кивнул мужик. — Но лучше сегодня. Не хочу оставаться на этом проклятом месте. И… — он покосился на меня.

— Он плывёт с нами.

— Но…

Заг что-то заворчал и внезапно всадил мужику в нос кулак. Голова того запрокинулась, но он как-то умудрился не завалиться назад.

— Ещё раз оспоришь мой приказ, и этим не обойдётся, — спокойно, даже дружелюбно произнёс Заг. — Понял?

— М-м-аха, — промычал тот, зажимая кровоточащий нос.

Сын Гаи обвёл глазами собравшихся под навесом людей.

— Скорее всего, вы скажете «спасибо», что он с нами. Когда, например, нападут пираты.

— Не каркал бы, — подала голос ведьма.

— Если в первом акте на стене висит ружьё, — пробормотал я. Теперь я был абсолютно уверен в том, что на нас нападут пираты. Всё-таки какие-то игровые законы здесь всё ещё действовали.

— Чего бурчишь? — недовольно спросил один из островитян, сидящий от меня слева.

— Говорю, хочу прогуляться, — буркнул я, поднимаясь.

— А по-моему, какое-то заклинание. Конунг, он…

— Заткни пасть, Гап. Он не колдун, он убийца.

— Убийца на корабле…

— Так же, как и баба, — резко сказала Гая. От её каркающего голоса под навесом стало тише. — Херовая примета. Где ты их только берёшь, эти свои приметы? Голубь на башку насрал — хорошо. Ворона — плохо. А уже если медведь — совсем плохая примета. С последним я, впрочем, соглашусь. Ты их сам, что ли, придумываешь?

— Мне бабка…

— Твоя бабка была тупой мандой, Гап, поверь мне. Я принимала её роды, и видела, как она растёт. Ничего умного твоя бабка ни сказать, ни тем более придумать не могла.

Он из сидящих рядом с Гапом ткнул его в бок и захихикал. Гая перевела горящий взгляд на него.

— Твоя бабка, Леворучка, была и того хуже. Она зад от манды отличить не могла, как ты вообще получился?

— Мам, успокойся, — тихо сказал Заг.

Гая спрятала лицо в ладони.

— Хорошо, сын.

Что-то творилось с ней, уже второй день ведьма вела себя странно. И я был уверен, что изменения произошли в тот момент, когда она использовала чистую силу. Что она могла почувствовать? Как мне узнать у неё, что случилось?

Я выбрался из-под навеса. В любом случае, говорить с ней об этом при всех я не собирался. Да и она вряд ли согласится. Уходя, я поймал её уставший взгляд. Быть может, дело просто в том, что она перенапряглась?

Нет. Не верю. Чувствую, что что-то не так.

Я прошёлся до бухты, а потом по камням поднялся на поросший холмом лес. Я чуял воду и надеялся, что Топлюша появится там. Но у бьющего из-под камней ключа её не было. Да и не уверен, что она смогла бы пролезть.

Впрочем, с другой стороны это было хорошо. Мне надо побыть одному.

Что-то изменилось. И дело в не в травмах, и даже не в предательстве пати. Впрочем, смотря что считать предательством, а кого — предателем. Я… стал другим. Чёрт, это было странно, но я неожиданно почувствовать свою значимость в этом мире. Так, будто без меня что-то важное не сможет случиться. Был ли я избран? Бред. Один и десятков тысяч, расходный материал, пушечное мясо. Но какая-то случайность, позволившая мне прикоснуться к чему-то… или хотя бы возомнить себе это прикосновение… сделала меня другим.

Я смотрел на свои руки, обтянутые чёрной кожей перчаток, и думал о том, что они смогут сделать для этого мира. Для этих неписей. Я никогда раньше так плотно не общался с мобами. Но сегодня увидел, что они ведут себя, как обычные люди. Грубоватые шутки, переживание, страх. То же, что испытываю и я. И, коль даже они — кучка пикселей, они ничем не отличаются от меня. Так разве я не могу возомнить себя спасителем выдуманного мира? Или хотя бы важной деталью механизма, что приведёт в действие силы, способные спасти этот мир.

Слишком много о себе возомнил? Возможно. Но все мы, игроки, люди, или считающие себя таковыми, винтики, шестерни, валы этого механизма. Странного, теряющего детали, но эта потеря сделает его лучше, пусть не совершенным, но рабочим. Для чего предназначен этот механизм? Во имя спасения или, наоборот, гибели? Это видят только его создатели. И я буду той шестерней, что вращает важную деталь, или сам стану этой деталью. Пусть для этого мне придётся помочь механизму потерять другие детали. Лишние на мой взгляд, но разве я не могу решать? Коль мою судьбу решили за меня, я могу сделать то же самое. Лучше я буду решать свою судьбу и судьбу других людей, чем повторю ту ошибку. В конце концов, я бы помог Алексею, а не бросил его с кучкой ублюдков, спокойно пускающих в расход сопартийцев. Это не правильно. Это, определённо, зло. Но коли механизм так работает, я не стану ему противиться. Стану частью системы и выживу.

Интересно, что с Васей? Понял ли он то же, что и я? Или всё-таки продолжил бунтовать?